 |
| Е. Борисов |
|
|
Мы запомнили и не постеснялись попроситься в гости. А спустя какое-то время действительно получили приглашение побывать у президента на даче: посмотреть, пофотографировать, поговорить.
Изначально встречу назначили на воскресенье после обеда, но начало лета — горячая пора: глава республики работал весь день, и разговор был перенесен на вечер.
В семь часов вечера автостоянка перед ДП-1, где нас должны были встретить, оказалась пуста. Само здание тоже выглядело безжизненным, только пара охранников внутри. В компании с фотографом Александром Ли и советником президента Алексеем Березовским топчемся на крыльце. Гоним тревожные мысли: «Накрылось наше интервью».
Через несколько минут на большой скорости подъезжает непримечательный джип. На номере — ни одной буквы «А» (символа принадлежности к гаражу Дома правительства). За рулем — плотный человек с короткой седой стрижкой.
Упс. Это сам Егор Афанасьевич.
ОН СКАЗАЛ: «ПОЕХАЛИ!»
Президент машет из машины:
— Поехали! Только перед дачей по объектам проедем. А то не успел сегодня.
— А где служебная машина? Водитель?
— А-а, — с легкой досадой отвечает президент. — Это по протоколу. В будни еще ГАИ пристраивается. Я говорил: нет необходимости, а им по инструкции положено. Но я люблю сам за рулем посидеть. Водительский стаж 36 лет! Я, как это говорят, старый больной водитель.
— Больной? В смысле какие-то профессиональные болезни?
— Не дождетесь. Дело в другом: я, когда машину долго не вожу, начинаю себя плохо чувствовать. Болею прямо... Когда в районе начальником работал, вообще водителя не признавал, сам за рулем всегда. Молодой был, лет 30. Как-то старик подошел и говорит: «Кого возишь, сынок?» Я отвечаю: «Самого Борисова». «Ишь ты!» А потом совещание, и старик этот в зале. После опять подходит: «Не стыдно? Зачем так шутишь!»… А я же правду сказал.
Мы последовательно объезжаем строящийся в районе автовокзала плавательный бассейн, который финансирует компания «Сургутнефтегаз», мост через Сайсарское озеро, новый спортивный комплекс возле стадиона «Юность», будущий крытый футбольный манеж. На большинстве объектов рабочих уже нет или почти нет, но сторожа беспрекословно пропускают джип, несмотря на отсутствие мигалок и волшебных номеров. Они его не в первый раз видят.
Президент лично лазит под мост, забирается по хлипким мостикам на стройки, колупает бетон на сваях. Осматривается, время от времени хмурится, запоминая что-то.
— Вы так каждую неделю объезжаете?
— Почему каждую неделю? Два-три раза в неделю. Объекты масштабные, а время поджимает.
 |
| Президент - московским строителям: Местные-то к вам представляться не приходили? |
|
|
— Пока по графикам отставаний почти нет. Вот только с футбольным манежем выбиваемся. Начали под сваи скважины бурить — вода пошла. Пришлось брать более длинные и толстые. Да еще проект по моему настоянию поменяли. Изначально хотели насыпной пол делать, но я сказал: так не пойдет. Это капитальное строение, делайте на свайном фундаменте, чтоб уж бы на века…
Закончив объезд, выдвигаемся в сторону президентской дачи — на Хатынг-Юрях.
Машину глава республики водит бодро, если не сказать лихо. Наш фотограф — сам опытный водитель, участник джип-спринтов — еле успевает следом на своем боевом «эскудике». После он расскажет: «Я сначала думал, вы меня специально «с хвоста» скинуть пытаетесь. Потом понял, что это манера езды такая».
ПРЕЗИДЕНТСКИЕ ГРЯДКИ
Дача производит двоякое впечатление.
С одной стороны, это солидный, большой, хорошо ухоженный участок: детский бассейн, стриженая лужайка с автоматическими разбрызгивателями, якутский балаган, красивый двухэтажный дом… С другой — и не подумаешь, что здесь живет первое лицо республики. У иных предпринимателей и крупных руководителей покруче будет.
И главное — на президентской даче меньше всего ожидаешь увидеть аккуратно вскопанное поле и ухоженные грядки.
— Это у вас… картошка, что ли?
— Она самая. Всей роднёй садим, ухаживаем, собираем. Кулей сорок, бывает, поднимаем. Потом делим на всех. А на грядках — салат, зелень. Всё своё…
— А как же полное гособеспечение?
— Своё вкуснее.
О том, что дача принадлежит государственному деятелю, напоминает только худенький милиционер, выбежавший из-за беседки, — он по монитору увидел, что к воротам президентской дачи припарковался «эскудик» нашего фотографа. Борисов машет рукой — отбой...
 |
| Егор Афанасьевич в доспехах якутского боотура |
|
|
Это помещение мансардного типа, обставленное просто и со вкусом. Здесь столик и диван, в дальнем конце рабочий стол, на котором лежит мощный ноутбук. На стенах несколько картин, в том числе шуточных: Штыров, Борисов и Акимов в образе трех васнецовских богатырей, Егор Афанасьевич в доспехах якутского боотура. Подарки друзей.
— У меня давняя мечта была — иметь дома просторный рабочий кабинет со всеми удобствами. В прошлом году наконец доделал, — с гордостью говорит президент. — Дом — это дом, а здесь один хозяин — только я. Никто не мешает. Осталось библиотеку дособрать. И кондиционер поставить.
Подобные житейские проблемы плохо ассоциируется с комфортом за счет государства, который должен окружать первое лицо. Дача производит впечатление жилища дореволюционного купца — с хорошим достатком, но без мещанских замашек.
— Егор Афанасьевич, а президентская резиденция в «Горняке»? Ее же отреставрировали, почему не живете там?
— Мне удобно и комфортно здесь. Здесь меня каждый вечер ждут. В этот дом душа вложена…
ЯКУТСКИЙ «ХАН»
Перед тем как приступить к разговору за чашкой чая и вкусным морсом из боярышника («Я в улусе был и по случаю купил коробку сиропа боярышника — он чуть ли не по советским рецептам делается, очень вкусный»), президент показывает свой архив. Это десятки папок с аккуратно подклеенными страницами — сначала рукописными и машинописными, потом компьютерными распечатками. Записи от руки сделаны мелким аккуратным почерком самого Борисова: наброски статей, стенограммы собраний, тезисы выступлений.
— Здесь вся моя жизнь и работа. Все записи сохранились. Многие их уничтожают — боятся, что ли, а я сохраняю. Мне скрывать нечего. Мои дела, взгляды, жизненная позиция — всё здесь… Внуки, надеюсь, оценят. Плохо только, что фотографий очень мало. Я с таким количеством интересных людей встречался, а фотографий почти нет. За прошлый год, вон, почти со всем федеральным кабинетом министров встречи провел.
— Это правда, что в московских кулуарах вас за глаза называют Ханом?
— Сами же говорите — «за глаза». Так что я лично не слышал. Но, может, и называют. Я же там много чего творю, когда встречаюсь с руководителями федерального уровня.
— Творите?
— «Москвичи» уважают настырных. С ними нельзя давать слабину. И никакого комплекса провинциала. Ты приехал — ты руководитель субъекта Федерации. По статусу ты ничуть не ниже любого федерального министра, а то и выше. Поэтому вести себя надо соответственно. Не выступать с точки зрения просителя. Знать, на что ты опираешься. Ты же за целый регион отвечаешь! Поэтому, когда я приезжаю на какое-то мероприятие, которое проводят федералы, мне иногда предварительно звонят и спрашивают: «Егор Афанасьевич, можно вашу позицию по обсуждаемому вопросу узнать?» Иной раз я вынужден говорить: «Я наезжать буду. У нас с вами проблема не решается». В итоге некоторые вопросы вдруг снимаются до мероприятия…
— С кем вам комфортнее всего работать в Москве?
— Да со всеми. Только вот с министерством здравоохранения у нас пока понимания нет. То есть я считаю, что это у них нет понимания того, что такое Россия и что такое Якутия. Взять их планы по сокращению сельских больниц и поликлиник. Мы приходим на заседание, перед нами расстилают две карты, отпечатанные на листах формата А4. Якутия и Калужская область. Вот, говорят, смотрите. Здесь в Калужской области убрали больницу, здесь и вот здесь. Потому что больницы есть в соседних селах. И вы убирайте — тут и вот тут. У вас тоже вон рядом больницы есть. Мы говорим: вы расстояния осознаете? Это же Якутия! Если мы в одном масштабе карты сделаем, то Калужская область останется на этом листочке, а для нашей республики ватмана в полстены не хватит... Поэтому нам и больницы нужно сохранять, и санитарную авиацию финансировать… Не понимают.
— Потому и зарубили нашу программу здравоохранения?
— В первый раз — да, не утвердили. Но я дал указание минздраву республики продолжать настаивать на тех позициях, что были сформулированы. Мы повторную работу провели и 8 млрд рублей защитили в программе, в том числе 4 млрд федеральных денег на два года выбили. Хорошо же?
— Раз уж зашла речь о переговорах с федералами… как там наш мост? Или всё-таки тоннель будет?
— Я так скажу. 30 апреля мы встречались с вице-премьером Алексеем Кудриным, обсуждали вопрос финансирования перехода через Лену. Кудрин подтвердил: деньги в сумме 79,8 млрд рублей будут. А вопрос о типе перехода — мостовом или тоннельном — останется за руководством страны. Сейчас могут много чего обсуждать, но окончательное решение примут первые руководители. Потому что ответственность на уровне федеральных агентств и министерств за это решение никто не хочет брать. Я такого не понимаю, всегда говорю: дайте нам, мы решим. Мы ведь своей позиции не скрываем — Якутия за совмещенный (железнодорожный и автомобильный) мост. Я все разрешенные способы убеждения буду в данном вопросе использовать.
 |
| - Не звони сюда больше! |
|
|
По ходу разговора звонит телефон.
Егор Афанасьевич берет трубку и, прикрыв ее ладонью, предупреждает:
— У меня номер не меняется уже несколько лет. Его полреспублики знает, я как-то и сам во время прямого эфира назвал. Но это полбеды. Есть номер такси, который очень похож на мой. Дня не прошло, чтобы не ошиблись и не позвонили…
Поворачивает трубку в нашу сторону — из динамика действительно слышно, как люди пытаются заказать такси.
— Извините, вы не туда попали. Это не такси. Не звоните больше по этому номеру… Эх! Бывает, и ночью звонят.
— Почему на ночь не отключаете?
— Как это? Я всем министрам запретил телефоны отключать днем, ночью, в выходные… Все должны быть в режиме круглосуточного доступа. Пусть только кто-нибудь попробует выключить.
— У Штырова телефон носил специально обученный человек (Чуйко), чтобы не пропускать звонки посторонних людей, чудом узнавших номер.
— Это его стиль. Мне же надо, чтобы телефон был под рукой в любую минуту. У меня есть небольшая слабость — люблю менять модели, но номер не меняется никогда.
Через пару часов (почти в 23 часа) телефон звонит снова. Пьяный мужской голос, путаясь, пытается объяснить, что ему нужно такси.
— Это не такси! — сердито говорит в трубку президент. — Не звони сюда больше!..
КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЁ
— Егор Афанасьевич, одно из самых обсуждаемых ваших действий — перестановка в органах власти, начатая 17 мая. Накануне два министра подверглись жесткой критике в СМИ и Интернете. Это министр сельского хозяйства (Охлопков) и министр культуры и духовности (Борисов). Министр сельского хозяйства ушел, а министр культуры остался…
— Я вам так скажу: расстановка кадров не производится по принципу критики. Критика может прозвучать в адрес любого человека. Меня, если вспомнить, не меньше критикуют. И вы в том числе. Если по критике судить, президента вообще надо первым снимать, его больше других замечают и ругают соответственно… Перестановки происходят не от чьего-то личного недовольства, а от анализа по результатам выполнения поставленных задач. Если задачи не выполняются, то человека надо менять. Кроме того, я обращаю внимание на стиль работы человека — как он себя проявляет как руководитель, какие ресурсы задействует.
— А как же скандалы с уголовными делами? (За последние месяцы прокуратура расследует два уголовных дела по линии министерства сельского хозяйства. Речь идет о злоупотреблениях на сумму более 40 млн рублей — В. О.).
— Вы мою позицию и мое отношение к подобным ситуациям знаете. Я считаю, что, пока не принято судебное решение, человека нельзя считать виновным. Уголовные дела у нас возбуждаются легко и часто, а вот чем они заканчиваются? Часто ничем. Разваливаются. Иной раз на стадии следствия. А человек, получается, уже дискредитирован.
— И, тем не менее, когда раньше такое происходило (уголовные дела в начале 2009 г. — в отношении министра по молодежной политике Еремеева, уголовное дело в отношении экс-министра сельского хозяйства Дмитриева), Вячеслав Анатольевич Штыров отправлял министров в отставку – до того, как делу дадут ход.
— Министры сами писали заявление об уходе. Еремеев точно писал. А если человек уверен в своей невиновности и не хочет писать, я настаивать не буду. Не всякое дело имеет под собой обоснование. Я знаю, что это такое, на личном опыте.
— То есть в отношении министра Антоненко вы никаких мер принимать не будете?
— А почему я их должен принимать? У меня к Антоненко претензий нет. Работа правоохранительных органов — это одно, а работа министра — это другое. Я пока не вижу оснований для его отставки, со своими обязанностями он в целом справляется.
— Разве сам факт нахождения подследственного в составе кабинета министров не дискредитирует власть? Вы же сами инициировали Кодекс об этическом поведении чиновников. А где его применение? Все безупречные?
 |
| Е. Борисов и журналист В. Обедин |
|
|
Егор Афанасьевич берет в руки папку, но прежде чем раскрыть ее, объясняет, что такое кодекс в его понимании и для чего он нужен:
— Когда я предложил Вячеславу Анатольевичу принять кодекс, то вопрос не стоял за тем, чтобы создать документ для наказания провинившихся чиновников. Его суть куда важнее — это документ профилактики, задающий дух единой команды и определяющий поведение членов этой команды. Министр — человек с уровнем. Он должен вести себя соответственно. Достойно, но без замашек. Недопустимо хамское обращение с людьми. Недопустимо пьянство. Манкирование своими обязанностями. Министры это знают. И знают, что я за ними смотрю. Да и не только министры.
Президент начинает листать папку и на выбор читать из нее. Звучат фамилии (не приводим их по просьбе Егора Афанасьевича) и решения по ним — предупредить о недопустимости подобного поведения, объявить предупреждение за ненадлежащее исполнение должностных обязанностей, объявить выговор…
— Вы говорите, Кодекс не действует, а система на самом деле жесткая. Одно нарушение — предупреждение, второе — выговор. Затем прощаемся. Это как карточки в футболе — сначала желтая, а если игрок не понимает, не делает выводов и продолжает грязно играть — красная.
— За что чаще всего выговариваете?
— Допускают оплошности в работе. Случается, выпивают…
— А в СМИ никогда ничего подобного не звучало.
— Мы же о людях говорим. Обстоятельства могут разные быть. Что, я после каждого предупреждения обязан выйти в коридор и прокричать: «Иванов наказан в связи с нарушением Кодекса!» Человеку и самому некомфортно, он постарается больше подобных вещей не совершать. Поэтому, повторюсь, главное назначение кодекса — профилактика. А когда ее недостаточно — кадровые решения. Кстати, о кадрах. После 17 мая журналисты как-то не обратили внимания на мои слова о том, что это явление не разовое.
— Будут еще перестановки?
— Безусловно. Ротация кадров — постоянный процесс. Если чиновник пережил встряску 17-го, это не значит, что он останется в кресле на веки вечные. У нас не должно быть самоуспокоенности.
— Егор Афанасьевич, а вот честно: по переводу Айсена Николаева из администрации президента и правительства в кабинет министров, на должность первого зампреда… это управленческое решение или больше политическое? Все-таки это бывший претендент на пост президента...
— Здесь много домыслов, но поймите правильно: Айсен Сергеевич — это мой кадр. Я поддерживал его во многом, помогал с продвижением. Политики здесь нет, это чисто управленческое решение. О проблемах на селе вы наслышаны, их много, они сложные, их надо решать. Причем там требуются кардинальные перемены — старыми подходами проблемы не решить. Николаев — умный, знающий, работоспособный. Другого такого где найдете? Он нужен мне в кабинете министров. Я руководствовался не политическими соображениями, а деловыми.
 |
| Е. Борисов |
|
|
— Егор Афанасьевич, что вы думаете об истории с компанией «Горизонт-РТ», чьи акции были реализованы по вашему указанию? Вы считаете, что отвечать за потерю 24 % акций стоимостью более 300 млн рублей действительно должен только один человек, г-н Вахрамеев?
— Акции не были реализованы по чьему-либо указанию. Чтобы было понятно, надо говорить не о том, чем закончилась история, а о том, с чего она начиналась. В 2003 году ГУП «Сахателеком», которому принадлежал «Горизонт-РТ», готовилось к приватизации.
76 % акций «Горизонта» перешли в собственность республики. Оставшиеся 24 % акций первоначально принадлежали ООО «Связьсервис». Но незадолго до принятия решения об изменении формы собственности ООО «Связьсервис» в добровольном порядке вышло из состава ООО «Горизонт-РТ», воспользовавшись своим правом, в соответствии с ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью». Согласно этому же закону, доля «Связьсервиса» автоматически перешла на баланс общества, то есть компании «Горизонт-РТ». Гражданский кодекс РФ трактует эту процедуру как универсальное правопреемство. Таким образом, 24-процентный пакет не принадлежал правительству республики. Правительство не распоряжалось этими акциями, но как основной участник общества по требованию закона обязано было дать свое согласие на их реализацию. Что и было сделано в январе 2004 года в ответ на письмо руководства «Горизонта-РТ», в котором достаточно убедительно излагались причины необходимости продажи акций и обоснования того, кому именно и в каких целях компания как полноправный владелец планировала их реализовать.
— Но почему их нельзя было реализовать по рыночной стоимости, а не по смешной цене — тысяча рублей за акцию?
— Потому что прежняя редакция закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» допускала их реализацию по цене не ниже номинальной стоимости. И руководство «Горизонта-РТ» наверняка этим воспользовалось. Кроме того, решение о продаже 24-процентного пакета было неизбежным. По законодательству акции «Связьсервиса» общество обязано было или безвозмездно распределить среди всех участников общества (это, конечно, сразу привело бы к уменьшению уставного капитала), или реализовать не позднее чем в установленные законодательством сроки, которые были очень сжатыми.
— Что помешало правительству выкупить эти акции у «Горизонта»?
— С точки зрения управления компанией 24 % ничего не решали, поэтому их приобретение республикой даже не рассматривалось. Тем более руководство предприятия на протяжении длительного времени настаивало на том, что в интересах развития сотовой связи на территории Якутии целесообразно включить в состав акционеров ООО «Профессиональные информационные технологии». Что было дальше, вы знаете. Суд решил, что при реализации акций произошли серьезнейшие нарушения законодательства.
ПИАР, СМИ И ПРОВОКАТОРЫ
— Вы знаете, что в Интернете у вас есть активная группа «абсолютной поддержки»? Может быть, даже слишком активная: они любое происшествие воспринимают как провокацию против вас лично. Будь то лесные пожары (поджигают, чтобы с Борисова в Москве спросили!) или выход молодежи на площадь Ленина (сеют межнациональную рознь, чтобы с Борисова в Москве спросили!). Как вы к этому относитесь?
— То, что люди меня поддерживают, по определению хорошо. У меня это вызывает только благодарность. Но вот сами такие вещи — когда все объясняется происками врагов — я не воспринимаю. Несерьезно это. Я искренне считаю: людей, которые бы всерьез желали мне очень плохого, в Якутии нет. Вообще же, Интернет — интересный аспект нашей жизни. Максимальная свобода подачи информации и общения. К сожалению, уровень нашей культуры, уровень дискуссий за этой свободой не поспевает. Анонимность слишком раскрепощает людей. Поэтому судить о реальных событиях по настроениям в Интернете, на форуме… Нет, об этом говорить не приходится. Сами же говорите: чуть что — «провокация».
— Тем не менее после событий 11 мая (когда группа молодежи вышла на площадь, протестуя против бездействия правоохранительных органов. — В. О.) вы сами произносили слово «провокация».
— А вот это как раз провокация и была. Настоящая. Только не против меня лично, а в отношении молодежи, которую вывели на митинг, организаторы которого немедленно пропали. Их же под дубинки милиции могли вывести, молодых невиновных парней… Те, кто организовал митинг, поступили как провокаторы. Если человек не боится ответственности, зачем всё делать чужими руками, прячась за анонимными никами в Интернете?
— Несмотря на вышесказанное, вы активный пользователь Сети?
— Я использую ее для получения информации, но выводы делаю на основании более надежных источников: социологические исследования, опросы, аналитика.
— Вы часто сетуете на недостаток аналитики (в том числе и в СМИ). У вас есть свой аналитический центр?
— Вот здесь, — тычет пальцем в аккуратный седой бобрик, — главный аналитический центр. Хотя без помощников, конечно, не обойтись.
— Сейчас прессе стало гораздо легче работать в Доме правительства и доступ к «президентскому телу» появился. А вот в бытность вашу премьером отношения выстраивались совсем по-другому. Что изменилось?
— У меня позиция другая была. Я являлся исполнителем — президент определял задачи, я их реализовывал. А сейчас я занимаю пост, с которым связаны многие ожидания общества. Я должен говорить с народом. Сейчас понимаю: нам нужно больше открытости. Поэтому сняты ограничения на общение с прессой. Наоборот, я сам теперь толкаю членов правительства: встречайтесь с журналистами, идите в народ… Пусть задают вопросы. Будем отвечать. И это не пиар. Когда я приглашаю прессу на объезд по городским свалкам, это не потому, что хочу пропиариться. Я хочу действительно убрать эти свалки.
ПОЧЕМУ ВЛАСТИ ЯКУТИИ ТАК ЛЮБЯТ БОГАТЫХ
— Говоря об открытости… Мы до сих пор не знаем о содержании договора, подписанного 5 марта 2011 г. с АЛРОСА, — об участии компании в развитии республики.
— Там есть составляющая коммерческой тайны. Причина в этом. Галина Иннокентьевна (Данчикова — премьер-министр. — В. О.) дает ответ по данному вопросу. В той части, где мы можем выйти за рамки коммерческой тайны, информация будет доступна.
— Чем можно объяснить ту легкость, с которой Якутия всякий раз идет навстречу крупным инвесторам в Якутии? Надо «Сургутнефтегазу» налоговые льготы на 800 млн рублей — предоставили. Надо выкупить у «Транснефти» дорогу — выкупаем. Сейчас вот разрабатывается закон о государственно-частном партнерстве, он же из одних наших обязательств состоит.
— Закон еще в стадии разработки, замечания к нему будут учитываться. А что касается прочего...
Беседовал Виталий Обедин
Фото Александра Ли,
«Якутск Вечерний», 10.06.11
