 |
| Дальневосточный партизаны |
| |
«Во времена Тряпицына: Белый террор. Ч. 2»
3.Красный террор
3.1. Такая запутанная история…
Данные о количестве погибших в Николаевске и Сахалинской области в период Гражданской войны, по мнению различных историков, значительно разнятся.
«…в России имеется немало белых пятен, которые вызывают ожесточенные споры и сегодня. Одно из них касается событий на Нижнем Амуре в конце 1919 г. - начале 1920 г. По разным оценкам, порой весьма противоречивым, в это время там погибло около трех тысяч русских и около шестисот японцев» (Емельянов К. Люди в аду, предисловие А. Хисамутдинова, Издательство ВГУЭС, Владивосток, 2004. стр. 4).
«С начала осени (1919г.) в городе стала нарастать тревога и многие зажиточные семьи уезжали во Владивосток и Хабаровск, считавшиеся более безопасными. К концу навигации из Николаевска пароходы уходили переполненными… - свидетельствует А. Гутман о значительном оттоке населения из Николаевска накануне занятия города партизанами и в то же время предлагает свои данные о погибших:
Город, создававшийся три четверти века усилиями многих поколений русского народа, разрушен был до основания(1920г.). Население же его почти полностью уничтожено. Количество убитых во время разгрома исчисляется официально около 6000 человек, но фактически погибло значительно больше» (Гутманъ А.Я. Гибель Николаевска, Русскiй экономистъ, Берлинъ, 1924, стр.5, 14).
Журналист Василий Александрович Чиликин, опубликовавший свой материал о Николаевске под псевдонимом В.Эч, сообщает о ещё больших жертвах среди горожан Николаевска: «От большого, населённого города, богатого и красивого, кипевшего трудовой жизнью, осталось всего не более 2000 человек. Вот это всё, - от населения в 12000 человек…» (Эчъ В. Исчезнувшiй городъ», типо-литографiя Iосифъ Коротъ, Владивосток, 1920, стр.22).
Чтобы наиболее точно представить «масштабы красного террора» в Николаевске в 1920 году, нужно знать хотя бы примерную численность горожан на тот период времени.
«К 1913 году число жителей города достигает 14,4 тысяч человек. В городе 2136 зданий, заново создана сеть ремесленных училищ и школ… К революции 1917 года численность населения города достигает 15 тысяч человек» (Свободная энциклопедия Википедия. Николаевск-на-Амуре).
Доктор исторических наук Михаил Александрович Ковальчук приводит следующую характеристику состава жителей города:
«Деловая активность ведет к росту численности населения Николаевска. В 1914 году в нем проживало более 15 тыс. жителей (из них 11,8 тыс. русских, остальные - китайцы, корейцы, нивхи и др. народы). Во время путины сюда на заработки стекалось до 10 тыс. сезонных рабочих…» (Ковальчук М. А. Николаевск-на-Амуре (историческая справка)).
Почётный гражданин Николаевска-на-Амуре бывший директор краеведческого музея Владислав Иннокентьевич Юзефов в статье «Пётр Первый Амурский» приводит следующие сравнительные характеристики изменения численности всего населения города и японской диаспоры в частности в конце XIX - начале XX в.: «Город постепенно рос, увеличивалась численность населения, увеличивалась и японская колония в Николаевске, о чём говорит таблица».
Наш современник, бывший заместитель начальника топографической службы Дальневосточного военного округа, полковник запаса Григорий Григорьевич Лёвкин, в комментариях к статье «Светлой памяти Якова Ивановича Тряпицына» в свою очередь приводит такие данные: «Что касается 10 тысяч жителей города Николаевска и его окрестностей, якобы уничтоженных красноармейцами… В Николаевске в январе 1919 года было 4917 человек мужского пола (включая военных и детей) и 3795 женского пола (включая детей). О том, что часть населения уехала из Николаевска в течение года в связи событиями гражданской войны, не следует особо говорить.
Следует лишь сказать, что из Николаевска при эвакуации города пароходами в Керби была отправлена значительная часть населения, а войска двигались пешим порядком. По Амуру пароходами в Благовещенск было отправлено более 3500 женщин и детей. Японцы пропустили их мимо Хабаровска, арестовав лишь одного из руководителей и отправив его в Японию, но в последующем позволили возвратиться в Благовещенск. Значительная часть населения была переправлена с разрешения японцев во Владивосток. Сохранились документы о выделении Земской управой Владивостока пособий прибывшим из Николаевска».
В контексте рассматриваемого вопроса представляют интерес данные В. Смоляка и С. Днепровского о двух главных миграционных потоках из Николаевска в 1920 году.
«К середине июня 1920 года подавляющая часть беженцев из Николаевска-на-Амуре дошла до промежуточного этапа эвакуации - Кербинских золотых приисков (ныне район имени Полины Осипенко). В поселке Керби, рассчитанном на 1,5 тысячи жителей, остановилось 5452 беженца, среди них 2351 ребенок. На маленьком прииске Николаевском находилось 3216 человек, из них 1355 детей» (Смоляк В.Г. Междоусобица, стр. 82-83).
«…Тряпицын предложил китайскому консулу и капитану Чжену самим эвакуироваться в район села Маго… После долгого раздумья китайцы, по совету Дайера, согласились на этот шаг… образовав… нечто «вроде международной зоны». Помимо четырёх тысяч китайцев, здесь укрылись американцы… французы, датчане… нашли свой приют… и скрывшиеся от Советской власти белогвардейцы» (Днепровский С. По долинам и по взгорьям, Хабаровское книжное издательство, 1956, стр.159-160).
Какие из цифр более соответствуют действительности?
Попробуем обобщить приведённые выше данные о численности населения города к 1920 году.
В.Эч (Чиликин) и А.Гутман (если учесть, что ранее приведённая ссылка А. Гутмана: «Количество убитых во время разгрома исчисляется официально около 6000 человек…» опирается на «спорный» протокол суда в Керби, утверждающего о гибели половины населения), приходят к единому показателю в 12 тысяч городского населения. В.Эч (Чиликин) и А.Гутман не были заинтересованы в занижении этого показателя (и даже наоборот), так как в первую очередь создавали свои работы с целью доказать совершения злодеяний красными.
Примерно о том же численном составе населения Николаевска свидетельствует В.Юзефов.
Если к данным, которые приводит Г.Лёвкин, добавить китайское и корейское население города (не уверен, что Григорий Лёвкин со мной согласится), то можно говорить, что данные в отношении численности населения Николаевска в 1920 году совпадают у четырёх исследователей.
Действительно, вряд ли стоит рассчитывать на прирост жителей города после начала Первой мировой войны в 1914 году, когда часть мужского населения была мобилизована на фронт.
«По свидетельству западных источников, к моменту выхода из войны общие потери Русской императорской армии составили 1,7 миллиона убитыми и умершими от ран; 4,95 миллиона ранеными и 2,5 миллиона военнопленными.
Историк Волков привёл данные, что доля мобилизованных в России к общему числу мужчин в возрасте 15-49 лет составила 39 %, при этом на каждую тысячу мобилизованных пришлось 115 убитых и умерших (Материал из Википедии - свободной энциклопедии. Потери в Первой мировой войне).
К сожалению, нет оснований рассчитывать на увеличение численности горожан в Николаевске и с начала Гражданской войны в России.
На основании выше приведённых сведений В.Смоляка и С. Днепровского о миграционных потоках из Николаевска в 1920 году, соотнеся эти цифры с начальным общим количеством городских жителей, читатель может самостоятельно определить примерное число жертв «красного террора».
Неизвестно откуда (но можно догадываться зачем) исследователи более поздних времён, берут цифру в 19-20 тысяч (и больше) жителей Николаевска, на момент прихода в город партизан.
Многие современные исследователи, твёрдо придерживающиеся версии признания глобального красного террора в Нижнеамурье, где главной зловещей фигурой был «диктатор» Тряпицын, в основном опираются на «материалы - первоисточники» А. Гутмана, К.Емельянова, Я. Ловича, В.Чиликина.
Необходимо напомнить: единственный, кто из выше перечисленных лиц находился в городе в период партизанского правления (или прятался в пригородном лесном массиве), это Константин Емельянов. Я. Лович и А. Гутман признают, что пользовались при написании своих работ материалами К.Емельянова.
Я. Лович: «С тех пор мы при жене никогда не упоминали о событиях. Но зато во время прогулок по Александровску (столице Сахалина, захваченной на тот период японцами - А.) вдвоем с Емельяновым, и особенно во время охоты, на которую мы часто ходили, я выслушал полный отчет о том, что произошло в Николаевске. Узнав, что Емельянов изложил все это систематически на бумаге, я попросил его разрешения снять копию с записок и переписывал их от руки, так как машинки не было» (Предисловие Я.Л. Ловича к книге Емельянова К. Люди в аду, Издательство ВГУЭС, Владивосток, 2004).
А.Я. Гутман: «Считаю долгом отметить работу члена Петропавловского окружного суда г. Емельянова, составившего для следственной комиссии обширный очерк о николаевских событиях, из которого я черпал материалы для моего труда…(Гутманъ А.Я. Гибель Николаевска, Русскiй экономистъ, Берлинъ, 1924, стр.186).
А. Гутман на основании записок К.Емельянова и протоколов следственной комиссии предъявляет обвинения «банде Тряпицына». Давайте уточним у Гутмана: о какой следственной комиссии он упоминает, в которой членом или, во всяком случае, активным помощником был Емельянов?
«Приводимые протоколы свидетельских показаний составлены членами следственной комиссии, образованной в мае 1920 года по инициативе общественных организаций… Комиссии пришлось перенести свою деятельность в Японию… Члены следственной комиссии, в которой, между прочим, принял участие известный на Дальнем Востоке старый русский журналист Н.П. Матвеев (Николай Амурский), живущий много лет в Японии, отправились ещё в мае месяце на Сахалин, заручившись разрешением японских властей произвести следствие как в Николаевске, так и в других местах области…» (Гутманъ А.Я. Гибель Николаевска, Русскiй экономистъ, Берлинъ, 1924, стр.185).
Итак, мы видим, что эта следственная комиссия действует под японским прикрытием на оккупированных Японией территориях, а то и в самой Японии. Возможно ли в данных условиях сохранить беспристрастность, а не сползти к выполнению заказа лишь одной заинтересованной стороны? Сомнительно.
Но вот ещё в чём загвоздка - отсутствуют подлинники протоколов вышеназванной следственной комиссии!
Амир Хисамутдинов в предисловии к книге К. Емельянова «Люди в аду» указывает: «Не найдены и документы, которые собирались так называемой Международной комиссией по расследованию выступлений японцев, организованной красными партизанами. В ней принимал участие китайский консул, китайцы и корейцы. Существует предположение, что они находятся в Китае.
До сих пор нет полной ясности и по японским архивам. Известно, что японский император отправил в Николаевск-на-Амуре своего адъютанта Гиици Ниси с тем, чтобы он подготовил подробный отчет об инциденте и составил список жертв. Но японские историки, занимавшиеся этой темой и опубликовавшие работу, использовали в основном советскую литературу, делая мало ссылок на японские архивы» (Емельянов К. Люди в аду, предисловие А. Хисамутдинова, Издательство ВГУЭС, Владивосток, 2004, стр. 10).
Таким образом, то, с чем мы имеем дело, как со свидетельскими показаниями, это лишь переписанные Я. Ловичем (с его слов) у К. Емельянова некие «записки».
Допустим, К. Емельяновым действительно вёлся дневник, где он излагал свои наблюдения, размышления (кроме Я. Ловича, этот дневник никто не видел), но вряд ли японцы хранили у него подлинники протоколов работы следственной комиссии.
Можно предположить, что К. Емельянов сам переписал эти протоколы, затем они были переписаны у него Я. Ловичем (или ещё кем-либо). К Анатолию Гутману «записки» Емельянова и «документы следственной комиссии», вероятно, поступили уже через третьи руки.
Получается: мы в настоящее время, в лучшем случае, имеем дело (а может, и нет) с несколько раз переписанными от руки записками К. Емельянова и «копиями протоколов следственной комиссии», что по сути уже доказывающими документами не являются. Подлинность такого копирования, без свидетелей, полностью на совести их составителей, которые далеко не испытывали симпатий к Советской власти. (Так, по свидетельству того же А. Гутмана: «На каждом протоколе допроса имеются подписи: а)допрашиваемого лица, б) производившего допрос поверенного или судебного деятеля, в) две или три подписи свидетелей, присутствовавших при допросе»). Так где же подписи свидетелей и поверенного?
Чтобы хотя бы частично подтвердить подлинность сведений, приводимых в книгах А. Гутмана и Я. Ловича, давно уже пора заинтересованной стороне продемонстрировать для широкого знакомства общественности настоящие рукописные подлинники (или набранные на машинке, но с настоящими подписями) протоколы следственной комиссии и записки К. Емельянова.
На сегодня остаются вопросы: насколько точно задокументировал К. Емельянов сведения о «красном терроре», готовя эти материалы на оккупированной японцами территории, непосредственно под прикрытием и покровительством интервентов? Удержались ли от соблазна добавить «ужасов» в первоначальные материалы Я. Лович и А. Гутман, до этого состоявшие на различных должностях в армии Колчака, непосредственно участвовавшие в боевых действиях против Красной армии, вынужденные покинуть Россию, к тому же в разные периоды проживавшие в Японии?
Наверное, читателю будет важно узнать и некоторые биографические данные самих авторов произведений: Я. Ловича и А. Гутмана.
Яков Львович Лович (настоящая фамилия Дейч) после лёгкого ранения в бою с большевиками служил следователем при военно-полевом суде армии Колчака, а также занимал должность прокурора по политическим и уголовным делам в белой армии, то есть сам добивался расстрельных приговоров для «красных». После поражения А. Колчака бежал в Японию (Иокогама), а позднее переехал в Маньчжурию, где жил до 1937г. в Харбине, а позднее в Шанхае. В 1951 г. Я. Лович эмигрировал из Китая в США.
Анатолий Яковлевич Гутман (псевдоним Анатолий Ган) после поражения Колчака уехал в Японию. В Токио А. Гутман выпускал на русском и японском языках газету «Дело России». Читателю, пытающемуся разобраться в объективности подачи информации А. Гутманом о «николаевских событиях», будет небезынтересно познакомиться с его последовательной позицией по отношению ко всем «красным» вообще. Так, в другом произведении А. Гутмана «Ижевское восстание», один в один, только с другими именами и фамилиями, уже не на Амуре, а «на Каме свирепствовали советские Чрезвычайки…
Кровавый террор опустошал несчастные города и селения… Каждую ночь там убивались сотни заподозренных в контрреволюции, не внесших сполна налогов или вообще чем-либо не понравившихся властям… убивали офицеров, чиновников, общественных деятелей, врачей, адвокатов, торговцев, служащих и крестьян… несчастных заложников, которых чекисты убивали по очереди топорами, ружьями и молотками и сбрасывали в воду» (Гутман А.Я. «Ижевское восстание»).
Приходится констатировать: несмотря на то, что японцы были самой заинтересованной стороной в сборе доказательств «преступлений партизан», выдвигали одним из условий компенсации за понесённый «николаевский» ущерб - передачу в их пользу определённых территорий Дальнего Востока (как минимум Северного Сахалина), они не могут предъявить составленные следственной комиссией протоколы по разбирательству нижнеамурской трагедии. А ведь эта комиссия работала под их полным контролем на захваченной ими же территории.
Кроме того, за весь период японской оккупации Нижнеамурья (до 1922г.) и Северного Сахалина (до 1925г.) ни следственной комиссии, ни интервентам так и «не удалось» составить хотя бы примерный список погибших от рук партизан. Это можно было сделать и позднее, в Китае, когда в живых оставалось ещё много свидетелей - бывших жителей Николаевска и Сахалинской области.
Этот список погибших был бы более убедителен, чем протоколы следственной комиссии, и стал бы главным доказательным документом «зверств партизан». Точки были бы расставлены. Подлинность указанных фамилий из такого возможного списка погибших с большой долей достоверности можно было проверить спустя значительное время, в том числе и в сегодняшние дни.
Однако при отсутствии вышеуказанного списка погибших и подлинников протоколов следственной комиссии напрашивается предположение: а может, японская сторона не видит необходимости публиковать результаты работы комиссии, потому что «цифры и факты» злодеяний красных партизан, «правдиво» донесённые до общественности А. Гутманом и Я. Ловичем, их устраивают куда больше?
Потерять подлинники протоколов японцы не могли, так как покидали прежде захваченные российские земли без спешки, организованно. Сомнений нет, что эти настоящие протоколы опроса существовали или существуют до сих пор. По мнению А. Гутмана, их около 50: «Всего допрошено было около 50 лиц, но автор выбрал из них наиболее важные показания, дающие исчерпывающую картину преступлений.» (Гутманъ А.Я. Гибель Николаевска, Русскiй экономистъ, Берлинъ, 1924, стр.186).
Допустим, А. Гутман разместил в своей книге подлинники настоящих протоколов. Тогда необходимо сделать вывод, что они противоречивы по содержанию, данные опрашиваемых не совпадают, заметно в ряде протоколов, что опрашиваемые не свободно отвечают, а получают «наводящие» вопросы. Общее количество названных фамилий погибших людей по протоколам далеко не совпадают с указанными автором цифрами жертв николаевской трагедии.
Очень интересным дополнением к обсуждаемому в этой главе вопросу будет анализ материала, который так и называется «Документы». (пунктуация сохранена), представленный А. Гутманом следующим образом: «…автор пользовался материалами очерка, составленного поверенным Петропавловского окружного суда Самуилом Иосифовичем Левиным. Этот очерк был г. Левиным передан следственной комиссии, и под ним имелись многочисленные подписи вдов и сирот убитых и замученных в Николаевске и области…» (Гутманъ А.Я. Гибель Николаевска, Русскiй экономистъ, Берлинъ, 1924,стр.280-281).
При первоначальном знакомстве с материалом «Документы» действительно создаётся впечатление: вот тот самый, но лишь пока фрагмент большого списка жертв «красного террора». Однако при анализе перечисленных в нём фамилий (около 150 человек) выясняется, что не все из указанных (подписавшихся) жителей Николаевска имела родственников среди погибших.
Среди лиц, поставивших свои подписи, значится упомянутый ранее К. Емельянов, который не имел родственников среди убитых. Почему-то два раза «подписалась» «жена убитого золотопромышленника Аккерман»!.. Почему-то не засвидетельствовали документ другие жители Николаевска (ведь по данным того же журналиста В. Чиликина в городе в то время находилось около 2 тысяч человек).
После изучения подобных материалов, по меньшей мере, остаются вопросы и различные предположения. Давайте не будем делать поспешных выводов, возьмём на вооружение наблюдение известного российского историка, председателя Императорского общества истории и древностей российских Василия Ключевского: «В истории, чем больше узнаём мы фактов, тем меньше понимаем смысл явлений».
Юрий Жекотов.
Отрывок из книги «Те печальные амурские дни».
(Продолжение следует).
Николаевск-на-Амуре.
