Ёнэко Тоидзуми
Ёнэко Тоидзуми
Во Владивостоке вышли в свет воспоминания Ёнэко Тоидзуми «Сирень и война», впервые опубликованные в Японии 20 лет назад. Автор жила во Владивостоке в 1921–1937 гг. и в 1946 году; излагая свою личную историю, она открывает нам Владивосток, которого давно нет.
 
9-летняя Ёнэко приехала во Владивосток в 1921 году к тете на каникулы и задержалась на годы. Она видела эвакуацию японских войск («Японцы боялись партизан, называя их «дикарями», а русские ненавидели японских военных, называя их «дикарями») и вступление во Владивосток армии Дальневосточной республики («В нескольких местах на Светланской были сооружены большие арки, украшенные зелеными еловыми ветками… Стоящие на улице русские размахивали флагами и восторженно приветствовали Красную армию»).
 
Училась в японской школе на Суйфунской (ныне Уборевича), «коричневой» женской гимназии на Пушкинской (ныне школа № 9): «Несмотря на то что я гражданка Японской империи, армия которой совершила интервенцию в Россию… и убивала русских солдат, одноклассницы принимали меня тепло и без предубеждений».
 
Рабфак, педагогический факультет Государственного Дальневосточного университета; Ёнэко (во Владивостоке ее звали Ниной) упоминает, что слушала лекции Арсеньева, подробно пишет о профессорах-востоковедах Фёклине и Бадмаеве. Вспоминает старый Владивосток: нерест кеты в реке Седанке, японские бордели в Косом переулке (ныне улица Мордовцева), трупы бедных китайцев, встречавшиеся на улицах зимой…
 
«Русские не любят сезон туманов. Они выезжают на дачи, которые находятся вдоль Амурского залива. Даже если над Владивостоком висит густой туман… в дачных районах Седанки, 19-го километра… всегда ярко светит солнце. А мне нравился туманный Владивосток», - пишет Ёнэко. Приметой весны во Владивостоке, вспоминает она, было появление цыган: «Когда… лед в Золотом Роге и Амурском заливе таял и исчезал, обязательно откуда-то приезжали в кибитках цыгане… В городе русские всегда были осторожны с ними, но относились к ним лучше, чем к японским солдатам». Золотой Рог в те годы замерзал. На Чуркин ходили пешком, порой прыгая по льдинам: «Несмотря на опасность, люди все равно ходили, не желая ездить на трамвае, который шел вдоль бухты. Я не понимала, почему они так рисковали».
 
Во Владивостоке вышли в свет воспоминания Ёнэко Тоидзуми «Сирень и война», впервые опубликованные в Японии 20 лет назад
Во Владивостоке вышли в свет воспоминания Ёнэко Тоидзуми «Сирень и война», впервые опубликованные в Японии 20 лет назад

 
Мужем Нины стал Кэнрю Тоидзуми - настоятель буддийского храма Урадзио Хонгандзи (Урадзио - японское название Владивостока, искаженное «Владиво»). В 1936 году, когда Япония заключила «Антикоминтерновский пакт» с Германией, у местных японцев прошли обыски. Ёнэко успела утопить в унитазе пистолет, но Кэнрю Тоидзуми приговорили к году тюрьмы за сокрытие серебра (пожертвований от прихожан). В 1937 году Ёнэко вынужденно вернулась в Японию, вскоре к ней приехал освободившийся муж.
 
В Токио супругов Тоидзуми вызвали в Генеральный штаб сухопутной армии: «…Нас вежливо встретил подполковник г-н Акидзуки. Он сначала похвалил нас за работу во Владивостоке, а потом сказал: «Приказываю работать в сухопутной армии в Маньчжурии в спецслужбе». С 1938 года Тоидзуми живут в Яньцзи (в русском тексте - «Янцзы», но не следует путать великую китайскую реку с центром Яньбянь-Корейского автономного округа провинции Цзилинь - городком Яньцзи неподалеку от границы с Приморьем).
 
Здесь неизбежно возникают вопросы: почему подполковник «похвалил» супругов? Почему приказал священнослужителю ехать в уже занятую Японией Маньчжурию и служить в разведорганах Квантунской армии? Не был ли Кэнрю Тоидзуми разведчиком еще во Владивостоке?
 
Интрига усиливается тем, что Ёнэко Тоидзуми молчит о том, что происходило в следующие семь лет. Из 1938-го мы переносимся сразу в 1945 год, когда в Маньчжурию вступает советская армия. Ёнэко спасает Яньцзи от штурма, переведя на русский сообщение для японских парламентеров о сдаче города. Опаснее русских для японцев становятся местные китайцы, освобожденные от оккупации. Они «крушили жилье, лавочки японцев, убивали, воровали… Тихий и спокойный город превратился в ужас».
 
Кэнрю Тоидзуми попадает в советские лагеря, его жена тем временем становится переводчиком при Красной армии - там же, в Яньцзи. В 1946-м она попадает во Владивосток: «У обычных горожан одежда… была бедной и жалкой… Война навязала им очень скудный образ жизни… Городские здания обветшали… Оконные проемы с разбитыми окнами заделаны досками… И вот так выглядит страна, победившая в войне».
 
Г-жа Тоидзуми работает переводчиком в лагере для японских военнопленных № 12 в районе Угольной (здание сохранилось), ее статус и оклад соответствуют армейскому старшему лейтенанту. Что интересно, ей предлагали остаться в СССР и преподавать в МГУ, но она решила вернуться в Японию, куда и вернулась в конце 1946 года. В 1956-м после «жестокого плена в Сибири» вернулся и муж, вскоре умерший от рака.
 
Позже г-жа Тоидзуми много работала над развитием связей с СССР. Начиная с 1992 года она несколько раз посещала Владивосток, искала следы близких людей. Вместе с японоведом Зоей Моргун добилась установки памятного знака на месте Урадзио Хонгандзи (конец Алеутской, между остановками «Покровский парк» и «Крайбольница», ниже корпусов ДВГУ и поликлиники УВД). Ушла из жизни в преклонном возрасте, в 2009 году.
 
В силу того что воспоминания писались спустя много лет после описанных событий, а детская память - инструмент не идеальный, мемуары не свободны от ряда неточностей. Книге не помешал бы грамотный исторический комментарий. И все-таки выход в свет «Сирени и войны» во Владивостоке - событие.
 
Благодарить за него следует профессора ДВФУ Зою Моргун, выступившую инициатором, переводчиком и редактором издания (вместе с ней на русский книгу переводили Евгения Бородина и Чидзуко Ямамото), продюсера Марину Баринову, Приморский музей имени Арсеньева. В книге г-жи Тоидзуми - не только ценные с исторической и краеведческой точек зрения сведения и живые картинки старого города, дополняющие ранее написанную Зоей Моргун «Японскую мозаику Владивостока» (2014). Прежде всего это трогательная и полная драматизма человеческая история.
 
Василий Макаров,
«Новая газета во Владивостоке», №444, 7.06.18
http://novayagazeta-vlad.ru/444/kultura/vojna-mir-siren-i-vladivostok.html